Он был путником, скрывающим от всех свою сущность, стараясь подавлять просачивающуюся наружу собственную жажду крови. Бродить по знакомым кварталом, с помпой, демонстрируя статус и положение или шнырять подобно странницу, сильнее закутываясь в невзрачный серый плащ с капюшоном, скрываясь от всех и каждого. Что-ж, сегодня Азазелю по душе был второй вариант. Или любимая игра, казаться не тем, кто ты есть. В свое время, пресмыкаясь и подчиняясь другим, он прекрасно изучил эту особенность, казаться, а не быть, скрываться, пока шанс нанести удар не предоставится. Так он и выживал, так он становился сильнее, так и поступал, обретя могущество, которое и не снилось многим из ныне живущих. Он ы и не соизволил явиться, забыв дорогу в этот мир, но некоторые слухи, дошедшие до него, требовали личного участия. А слухи Азазель любил, распускать и собирать, выпутывая из этой паутины крупицы правды и истины. Новый грех, сменивший прежнего. Нонсенс, неслыханная дерзость, которую он никак не мог игнорировать. Неужели нашелся кто-то сильнее или предпочтительнее для того божества, что тасовало и вручало силы тому или иному. Азазелю везло, он был вторым и оставался вторым уже не одну тысячу лет. И делал все, чтобы его везение не прерывалось, а годы жизни росли и вели его сквозь времена, позволяя наблюдать за изменчивым миром. Вроде светлым ублюдкам в этом плане повезло несколько больше и их братия перенесла войну без потерь. Улыбается под тенью от капюшона, скрывшего его лицо от чужих глаз. Они же теперь, пусть и не союзники, но и не враги. Азазель решил, что будет посдержаннее выражаться в адрес архангелов даже в собственных мыслях исключительно из уважения к одной единственной особе из них. Но мы тут не об архангелах, мы о демоническом мире и архидемонах, некоторые из которых были слишком молоды для своего положения. - Но разве я и сам не был когда-то таким же? - улыбка сменилась на более мягкую, ностальгическую, когда он вспомнил момент своего вознесения и резню, которую устроил после, стирая из прошлого следы того, что он был кем-то кроме Гордыни. Может новый грех тоже сыграл в эту игру, заодно и спросит.

Дойти до нужного место, не привлекая внимания желающих потягаться в силе или еще черт знает в чем демонов стоило усилий, а еще чертовской удачи. Сегодня ему повезло, никаких приключений, никаких уколов, что потревожили бы, задели горделивое могущественное создание и вынудили явить истинный лик для кары. Возможно, в знак доброй воли Азазель ступал так скрытно, чтобы не лишить жизни наглых завистливых выскочек. Все же, не свои владения он сегодня посещал, но видимо посетит их позднее, когда закончит с визитом. А сейчас...сейчас он стоял перед обителью Зависти, с нетерпением смотря на обитель своего нового собрата. Азазель был в предвкушении, не зная, что принесет визит более древнего обладателя одной из печати. Как его встретят, с какими змеями сгрудившимися вокруг другого греха он столкнется, скольких способен будет переманить на свою сторону при необходимости, будет ли там что-то или кто-то, чем его гордость обязательно захочет обладать, потребовав задобрить, отблагодарить за визит. Он не знал. Он лишь направился внутрь, навстречу очередному опасному противнику или союзнику. И ни одни засовы, ни одни двери и ни один страж не смог бы остановить этого древнего скитальца, явившегося по душу собрата, даже если бы осмелился....

Он останавливается в одном из залов, ведомый собственным чутьем или связью, что опутала всю семерку своими невидимыми непонятными нитями. Остановился, сбрасывая капюшон и явив свое лицо, на котором играла озорная улыбка, а во взгляде читался азарт от скорого знакомства. Взгляд из стороны в сторону, кажется он вызвал всеобщее изумление и непонимание от того, что смог с такой легкостью забраться так далеко. Подобные взгляды стоят всех усилий, главное чтобы это не было приказом собрата, который мог ощутить близость другого греха. Он бы расстроился. Провел рукой по своим волосам, немного приглаживая и поправляя, капюшон и прическа Азазеля вещи несочетаемые. - Неужели тут так грубо встречают гостей? Я разочарован! - он игрив, он воодушевлен, он упирает клинок скованный ножнами в пол и опирается о него обеими руками, словно о трость и, опустив взгляд на свои руки, немного скучающе рассматривает собственные пальцы и ногти, надеясь, что часть слухов не оправдается и собратом окажется все же прекрасная особа, а не прекрасный особ. Но с этим потом, главное, чтобы Зависть соизволила его встретить, а он постоит, подождет, тик-так тик-так.

Отредактировано Азазель (2023-12-06 16:58:41)

Азазель в центре всеобщего внимания, слышит перешептывания, это греет, это ласкает, это щекочет и питает основу его природы. Как же еще вознести гордеца, если не щебетать что-то, что угодно, с=держась на расстоянии и не спеша выступать на встречу, приветствовать или гнать взашей. Дайте Азазелю такого храбреца или глупца, архидемон проголодался, а клинок всегда жаждал чувствовать жар плоти и крови своим лезвием. Но кажется не найдется ни смельчака, ни глупца, который дерзнул бы бросить вызов заявившемуся в чужие владения архидемону. Или же...

Азазель поднимает взгляд, переставая рассматривать свои пальцы. Голоса и обсуждение, которым его приветствовали, затихали, уступая место звуку шагов, который улавливал слух демона. Глаза расширяются, а на лице играет улыбка как у ребенка, который нашел что-то милое и полностью этим увлекся, когда кто-то смел обратиться к Азазелю на ты, не показывая своего лица. Голос был мужской и если Азазель и хотел возмутиться, что с ним говорили в дороге, прячась от него за небольшим кругом чужих тел, он бы не успел. Голос звучит вновь, Азазель интуитивно чувствует приближение чего-то великого, сильного, прекрасное ощущение. Круг расходится, пропуская вперед мужчину, Азазель разочарован, но и очарован одновременно. Он был хорош, как полагается демону, чертовки хорош, как положено греху. Взгляд изучающе скользнул по тому, кто сейчас шагал навстречу Гордыне, изучающий, он отмечал каждую деталь, выискивал слабые места, а после поднимал глаза вверх, разглядывая приближающее лицо. Пальцы хватают клинок, Азазель убирает оружие, которое явно не пригодиться ему в ближайшее время, повязав на поясе. А после хлопает в ладоши, сводя их перед собственным лицом и наклоняя голову, в милой улыбке. - Ну как же красив мой новый брат. Ты наживешь себе много завистников с таким милым ли-чи-ком - Азазель почти щебечет, облизывает губы, своеобразная дань красоте другого демона, а произнесенное по слогам слово он сопровождает хлопком, негромким, на каждом слоге. - Нет-нет, что ты, меня тут никто не обижал - кивает собственным словам, отвечая на оба вопроса сразу, какой хороший Азазель, защищает соратников брата, которые как следует его не поприветствовали. И только сейчас Азазель замечает, что не сразу заметил из-за крыльев, он может смотреть на него с высока, пользуясь этой небольшой разницей в росте. Мелочь, но такая приятная.

Расстояние между двумя грехами сходить на нет и Азазель не может не воспользоваться этим. Его ладони трогают руку другого демона, нежно, почти с любовью ладони проходятся по руке и Гордыня вновь довольно кивает, делая какие-то свои выводы. Кажется он оценивает все, ведь подается так близко, что почти прижимается к носу Зависти своим собственным, смотрит в глаза, продолжая оценивать. Несколько секунд и близость обрывается, а Азазель обходит собрата по кругу, с интересом рассматривает крылья, одежду, вновь встает перед собратом и смотрит на рукоять меча. Интересно, насколько хорош тот был в бою. Снова хлопок ладоней, снова милая улыбка, как будто Зависть прошел какой-то тест, подкинутый ему Азом. - А у нашего божка хороший вкус, ты знал? Умеет же он выбирать, кого вознести - вся семерка хороша, как на подбор, но разве у демонов могло быть по другому, они должны взывать к низменности, к похотливым желаниям, да и должен же кто-то соперничать в красоте с ангелами. - Ну братик, зачем так официально? Тебе можно называть меня Аз или Зел - встает немного сбоку и даже заключает брата в своеобразных объятиях, одной рукой обняв того за плечи. Много ли еще вольностей ему позволят, много ли еще ребячества простят и не найдется ли среди свиты завистников от такого обращения с их господином, хотя о чем это он, конечно же найдутся. Не в обитель Лени все же явился.

- Что ты, никакой лести, я правдив, как... - задумался, пытаясь вспомнить, как зовут всех этих пернатых, с которыми ему довелось скрестить клинки и был ли среди них хоть кто-то, кто мог отвечать за правду. Не припомнит. - как я, для лести я слишком горд. Но ты и сам способен приласкать чужой слух нужными словами. - улыбка широкая, довольная, Азазеля словно большого кота сейчас почесали по подбородку, он готов был урчать от того, как ловко его подкупали.

Азазель пытался смутить, вызвать хоть одну дрожь мышц на лице своего нового братца, хоть одно маленькое содрогание плеч или рук, но кажется ни близость лица Азазеля, ни его с нежностью порхающие по телу пальцы не способны были смутить Зависть, хоть как-то вывести из равновесия, но разве мог Азазель прекратить свои попытки, ведь дергать хищника за усы, даже с братской любовью в каждом действии было так сладко и так опасно. Нет, не сразу. Но он уже выявлял в свите своего брата тех, кто может вставлять палки в колеса, по тем или иным причинам, которые Гордыне были безразличны. Но не будет же он требовать плату в виде голов за то, что просто пришел в гости. Без приглашения.

- Винс - повторяет, катая сокращение на языке, словно дорогое многолетнее вино, пытаясь распознать вкус. - Вииинсееент....Вииинс... - тянет, совершенно наплевать, как к его клоунаде отнесутся окружающие, у Азазеля могли быть свои причуды, которые за двадцать тысяч лет цеплялись как за одежду репей. Винсент отдавало официозом, который следовало использовать при посторонних, Винсом можно звать оставшись наедине или шептать на ухо с любовью и трепетом, если все это знакомство потеряет контроль и зайдет слишком далеко. Очередной взмах ресниц, очередной взгляд в красивое лицо, кому-то определенно повезет, кто-то вместо Азазеля с радостью будет задыхаться в попытке произнести краткое имя. - Ах, мой милый Винс, роскошь совсем не то, о чем стоит волноваться в моей компании - снова этот игривый тон, взгляд в глаза, Азазель заинтересован, но отнюдь не роскошью чужого жилища, быть может чужими глазами, пусть они и не так необычны как его собственные, но притягательны не меньше. Гордыню берут под локоть, а он в ответ накрывает чужую руку своей, острые выкрашенные в фиолетовый ногти барабанят по открытым участкам кожи на руке брата, когда тот позволяет вести его в сторону от посторонних глаз ненужных свидетелей. - Ну разве таким сильным рукам можно сопротивляться? Веди меня, о дорогой, сегодня я весь твой - и он мурлычет, словно купленный красотой чужого лика, смелостью, с которой Винс вышел навстречу тому, кто гораздо древнее и своевольнее, наглостью, с которой Винс тянул его за локоть, а ведь Азазель мог расценить это по своему, мог не простить эту вольность.

Азазеля заводят в кабинет, он видит, что к встрече готовились, с наигранным удивлением смотрит на почти подготовленный стол, прислуга Зависти уже заканчивала. - Вииинс...Ты знал, что я приду? Это ранит мое нежное сердечко... - глаза полны наигранной печали и обиды, он переводит взгляд со стола на братца и обратно на стол, строя грустную мордашку. План провалился, его раскрыли, его возможно почувствовали раньше, чем того хотелось Азазелю. Что  же, брат все больше внушал определенные надежды, но Азазель же не сможет так просто избавить свое лицо от игры в обиду. Прислуга заканчивает, спешно кланяется двум архидемонам и аккуратно выскальзывает из кабинета, а Азазель отмечает про себя красивое личико вроде девицы. Может быть, чтобы загладить обиду, он попросит себе подарок, кого-то из прислуги. Глупый ход, но Азазель любил риск. Да и не сможет новая служка обладать чем-то интересным и важным, поэтому не будет ничего страшного, если в доме Азазеля появится слуга из чужого дома.

- Ммм...Простить?... - делает вид, что задумался, а стоит ли прощать, что братец не обеспечил пышность внезапной встречи, которую сам Азазель и решил тому устроить, ох уж эта напускная вредность старшего братца. - Лаадно, так и быть. Я не в силах долго сердится на тебя - изначально и не сердился, не обижался, но не отходить же от образа с такой легкостью, и все равно, что сам сказал "не стоит думать о таких мелочах". - Сопротивляться? Что ты, тебе противиться просто невозможно! - улыбка и смех, отдающий чем-то женским, смущенным, когда говоришь что-то, о чем стоило умолчать при существе, которое привлекает. Игривый и заинтересованный, будто бы попавшийся в паутину красоты Зависти. Хорошо для знакомства, в котором хочется казаться чуть более падким, готовым услужить тому, кто так привлек. Интересно, насколько способен был Зависть, чтобы заглянуть под маску и как скоро он сможет это сделать. Азазель был порой слишком заботливым со своей чудной не родной семейкой. И кому, если не ему оценивать новичков, говорить о достойности, не Жадности же, та скорее просто пожелала бы обладать собратом, просто потому что была слишком жадной. Не будет думать о других, сейчас есть Аз и Винс. - Полностью в твоих...сильных руках - с многозначительной улыбкой, позволяя вести себя куда Зависти вздумается.

Демонстрация красоты заканчивалась с уходом прелестных созданий, что пусть и мимолетно, но привлекли внимание Азазеля. А после он снова пустится в свои игрища, строя из себя обиженного архидемона, план которого кажется сломали, словно игрушку. Но Винс учился быстро, лаская слух Гордыни объяснением, не ждал, но был готов, кажется такое вполне устраивает, потому как наигранная обида исчезает так же легко, как и появилась в его глазах. И как же греет тот факт, что первым желали его, Азазеля. - Снова прощен! - но объяснения наводят на вопросы и Азазель не сможет не задать их, но потом, сейчас он не станет мешать говорить, дослушает до конца. Говорит, ухаживает, наполняя кубки вином. Азазель берет свой с благодарным кивком, не сводит заинтересованного взгляда с радушного хозяина, но не спешит садится за свое место, оставаясь просто стоять рядом с ним. - Обязательно воспользуюсь этим правом чуть позже

Звук закрывающейся двери немного разочаровывает, он больше не сможет смотреть на очаровательных особ, которые так старались ради того, чтобы Гордыня и Зависть хорошо провели тут время, пусть красоты Винса и самого Азазеля хватило бы с лихвой, чтобы компенсировать уход демониц, но это было совсем иным и вызывало другие ощущения и мысли. - За меня - принимает и вторит, делая глоток вина из кубка. Но Азазель был бы не Азазель, если бы долго тянул с тем, что его мучает, оставшись наконец-то наедине...Обойти стол, что разделил их, подойдя к брату вновь слишком близко, в их руках посуда, на губах Азазеля хитрая улыбка. Вновь Аз плюет на приличия, вторгаясь в личное пространство Винса, еще ближе, не рассчитав расстояния, он задевает своими губами губы братца, так будет даже веселее. Всегда интересно узнать, сколько тебе позволят и сколько выходок стерпят. - Скажи мне, мой дорогой Винс... - губы шевелятся, задевают, они все еще хранят остатки вина, а Азазель уже сладко шепчет, словно готов на все здесь и сейчас. -... раз ты так желал встречи со мной... - свободная рука на щеке Винса, острый ноготок едва ощутимо давит на кожу, нежным прикосновением ногтя ведет к кончику губ собрата. -...то почему я так и не получил твоего приглашения на визит? - обнажает клыки, давит на кожный покров его нижней губы, клыки демона прорывают с легкостью, пуская кровь, которая тут же оседает на губах Азазеля и он, словно получив желаемое, отступает, делая два шага назад, надеясь что братец был достаточно ошарашен вольностью. Не стирает алый след, жалея, что столь жалкая рана на собрате уже скорее всего затянулась. Делает очередной глоток, проглатывая смешавшееся с кровью вино, а детская невинная маска с его лица спадает, оставляя наглую самодовольную улыбку. Кажется теперь Азазель был готов к серьезному разговору.

Кажется его брат совсем не оценивает столь близкого знакомства, не оценивает и проявления в Азазеле кажется присущего другому греху напора, тогда как сам Гордыня просто развлекался, проверял, пусть и отмечал, его игре не рады. Но разве более древнее существо остановит чье-то нежелание, нет. Но в итоге да, ведь Азазель уже отходит от брата, оставляя того со своими недовольными мыслями, никакого развлечения, никакого подыгрывания, что вообще ловить в этом кабинете такому весельчаку, как Азазель, если никто не разделяет сейчас его дурость.

Винс называет брата нетерпеливым, тот в ответ лишь смотрит на него, скорее, в своей задумчивости, он смотрит уже куда-то сквозь Винса, окончательно ускользает тот нелепый кажется неподходящий гордости образ. Кровь брата начала засыхать на губах и Азазель скользнул языком, слизывая, проглатывая, выходя из краткого мига оцепенения, взгляд в глаза, теперь он внимает словам брата. - Наказываю? Да, вероятно, я в своей обиде решил так проучить своего самого младшего брата, который настолько задел мое сердце тем, что не позвал меня сам, а заставил нетерпеливо явиться к нему. Как думаешь, насколько сильно оскорбление, что ты нанес мне? - порой демона было сложно понять, порой казалось, что его мысли и настроение скачет словно саранча по полям. Но нет, он не был оскорблен, демонстрирует это лукаво улыбнувшись Винсу. Оборачивается, когда тот напоминает про Лилит, делает несколько шагов, останавливаясь у камина, в котором горел огонь. Голова Азазеля повернулась, а он смотрел на брата краем своих глаз. - Желай я почтить Лилит, я явился бы к ней лично. И моего очарования бы хватило, чтобы получить от нее желаемое - возможно, получи Азазель другую печать, он не восхвалял бы себя при каждом удобном случае, но давая силу, она становилась проклятием, сутью, что вплелась в горящий огонь жизни демона, сделав того бессмертным. - Пожалуй, после нашей беседы, я воспользуюсь твоим советом и пройдусь по твоей прислуге, отметив тех, кто мне понравятся и как следует развлекусь с ними, если хозяин этого дома будет столь благосклонен к своему гостю, а сейчас... - теперь Азазель был серьезен, он говорил спокойно, без веселья, без улыбок. - Я вынужден отказаться от твоей щедрости, оставив ее на потом. - не смотрит на брата, потягивая вино, Азазель смотрел на пляшущие в камине языки пламени, увлеченный и завороженный этим обыденным для многих зрелищем. Огонь, стихия столь прекрасная в своей смертельной опасности. Как и следующий вопрос демона, что станет слишком личным, возможно началом кровной вражды или наоборот, свяжет крепкими братскими узами этих двоих.

- Скажи мне, брат мой, кому ты настолько сильно завидовал, что наш божок отметил тебя завистью? - без издевки, его голос серьезен, а меж пальцев свободной руки пляшут слабые язычки ядовито-зеленого пламени, подчиняясь воле Азазеля. - Я всегда желал больше, видел себя где-то на вершине всех этих миров, превзойдя всех, уничтожив любого, кто бросит мне вызов и любого, кто видел меня тем ничтожеством, каким я был тогда, в самом начале... - разноцветные языки огней отражались в его глазах, пока он вспоминал первые шаги, всех, кем пожертвовал, чем пожертвовал, кого предал или убил. Выпивает содержимое кубка одним крепким глотком, только после этого позволяя себе повернуться к брату лицом, сосредотачивая взгляд своих глаз на его глазах, позволяя языкам пламени в его руке погаснуть. - И вот, спустя столько веков, спустя столько жизней, я тут, само воплощение гордости, стою перед тобой, новым обладателем той великой силы, что в угоду своей извращенной фантазии засунул в нас один ублюдочный непонятно кто? Ах да, мы зовем его темным богом - ухмыляется, воплощенная гордость не признавала никого, не выказывала почтительности, желая пожрать, завладеть силой и освободится от всех оков. - Но о чем это я? Мой дорогой брат, я повторю вопрос, кому ты так сильно завидовал и чьей силы желал, чтобы быть избранным и отмеченным именно этой печатью? - к чему же клонил Азазель, задавая эти вопросы, что на первый взгляд вторгались в личное пространство. Азазель просто размышлял вслух, пытаясь понять, насколько близок по мысли ему новый собрат и насколько он верен так называемому темному богу, чтобы при необходимости, посвятить Зависть в свой коварный план, заручиться помощью. Но для этого Гордости нужно было дернуть спящего хищника за усы посильнее.

- Не пойми не правильно, я не думаю, что ты перестал, сейчас это было бы невозможной непозволительной роскошью - факт, печать не унимает, она усиливает. - Зависть... - отвечает немного задумчиво на слова Винса про таланты, умения и все остальное. Даже обладая нескромными талантами, всегда хочется большего. Пусть Азазель и смутно помнит, доводилось ли ему встречаться с демоном, когда тот еще не был тем, кем стал. Сейчас это не важно. На вопрос о том, не предпочитает ли Азазель бога светлого их создателю, тот лишь удивленно вскинул брови, взглянув на брата с какой-то странной, понятной только Азазелю улыбкой. Но не будет томить с ответом. - Нет, не предпочитаю - он не отдавал предпочтения тому или иному богу, не собирался ради одного предавать другого, надеясь выручить для себя хоть что-то полезное. У него были совершенно иные планы, в которые, возможно, он в скором времени и посвятит кого-то из грехов, все же ступать по такому пути без могущественных союзников было достаточно тяжело, но, все же не невозможно. Хотя что его сила перед божественным. Но разве остановить такая мелочь того, кто был гордостью, разве не думал создатель, что его детище ослепшее от гордыни, нет, воплотив в себе этот грех, будет стремиться к большему. Зависть отлично бы вписался в этот план, как и жадность.

- Гнев значит, да? Возможно и правда, искусному войну гнев подошел бы намного больше.- и Азазель ни сколечко не сомневался в навыках своего брата, но так и щекотало проверить, кто же из них лучше обращается с холодным оружием. Согласится ли Винс на эту демонстрацию навыков, учитывая, что Азазель сложил вокруг себя репутацию того, кто старался побеждать с помощью магии, а не клинка. Очередная уловка, что готовила сюрприз любому глупцу в нее поверившему. Если кому-то когда-нибудь удалось бы лишить демона магии, то существо было бы неприятно удивлено, поняв, что магия далеко не главное оружие гордости. Скорее, второстепенное, но выпущенное на роль первого плана. - Жаль, что вероятно это все, что у него есть. Иначе он не создал бы демонов такими...скоротечными? - демоны были смертны, это раздражало, они должны были быть бессмертны, как и ангелы, выступив своеобразным противовесом для баланса сил в мире. Но нет. Кое кто решил иначе. И сейчас, взглянув через призму чувства юмора темного божества на Зависть, не был ли сам Гордость такой же шуткой, что если, прочитав в сердце демона непомерные амбиции, голод и жажду бесконечной силы, темное божество на потеху себе вознесло Азазеля, сделав грехом. Может поэтому он порой вел себя как шут. Но от этой мысли Азазель позволяет себе улыбнуться, придворному шуту, что вьется возле короля, всегда позволялось многое. Но не станет ли это пренебрежение со стороны Азазеля к собственному создателю той самой стеной, которая может возникнуть меж двумя грехами. Пожалуй, не хотелось бы.

Винсент задает интересный вопрос, кому бы не хотелось узнать о том, что случилось с тем, кто был твоим предшественником. Знает ли Азазель, возможно, ответит ли или будет ходить вокруг да около, так и не дав собрату честного ответа, вероятно. - Неужели так интересно, кто был до тебя и что с ним стало? - голос дрогнул на какое-то мгновение, а взгляд словно вспыхнул ледяной яростью, словно перед Азазелем находился сейчас лжец, которому хватало наглости заявлять о том, что чужая личина всецело принадлежит ему и ему одному. Все таки Азазель ценил те узы, что связывали семерку, а потеря каждого из них находила отзыв в его душе. Он не лил слезы, но и не мог выкинуть из головы все, что связывало их всех просто так. Так было с каждым. Возможно, если уйти следующим не его черед, то так будет с каждым. - Я могу рассказать тебе историю о герое, что пал в битве с архангелом или о трусе, что бежал трусливо поджав хвост. После смерти кого-то из нас всегда столько слухов, кто же разберет что из этого правда. - если не видел смерть греха лично, то не угадаешь. Но кажется, Азазель не был готов рассказывать правдивую историю, даже если знал ее. Он пришел сюда не за тем, чтобы бередить оставленные войной раны. Войной, которая разделила семерку на два лагеря и изменило все.

- Скажи мне, Винс, тебе нравится наступившее время? - интересуется Азазель, наконец усаживаясь напротив другого архидемона. Не скучал ли воин по тому времену, когда кровь со всех сторон лилась реками, не скучал ли по тому, что каждый день ставил на кон свою жизнь. - Устраивает ли то, как легко мы теперь ходим среди тех, кто погубил так много наших сородичей, которые не стесняются все еще смотреть на нас косо за то, какие мы? - ему и правда было интересно узнать мнение молодого греха, мнение всех, кто пережил это он итак прекрасно знал. Разве что еще не обговорил это с новым Гневом, но ведь успеется еще.

- О, я хожу легко и непринужденно перед кем бы не оказался, мне никогда не нужно было для этого чье либо одобрение. А украшать свой путь кровавой дорожкой, если кто-то против, почему бы и нет? - усмехается, кажется вопрос о наступившем мире и его возможных условиях был весьма щепетильным для брата. Или ему было что сказать. А Азазелю было что на это послушать. - А ты не знал? Я обычно не думаю, а просто делаю или говорю, спрашиваю, как-то так - всматривается в лицо братца, пытаясь оценить, оскал или ухмылка, не заморачивается особо, решив наполнить свой кубок по новой. Такие беседы лучше проводить под что-то крепкое и со вкусом, поэтому наполнив, слушает братца, потягивая напиток заполнивший посуду. - Мой младший братец настолько смел и уверен в себе, что решил тыкнуть меня моим носом в мой же титул? Прелестно-прелестно. Не ожидал такой смелости и наглости - но демона подобное скорее забавит, снести голову новому греху, всегда хотелось проверить, как на это посмотрит их так называемый божок. Но не будет же Аз убивать братца, с которым только что познакомился лично. Да и, хватит с них смертей высших существ, война окончена, мир заключен, таков, какой есть. А лишний повод для радости этим белокрылым самодовольным подонкам он давать тоже не хочет.

Винс говорил, Азазель со скукой крутил кубок с вином в своей руке. Довели, позволили, предали, так это видят те, низшие демоны, которым не так давно был сам Винс. - Ты закончил? - поднимает скучающий взгляд. Минус долгого существования, теряешь краски и быстро начинаешь скучать, пусть от части новый грех и был прав. От части. Азазель думал об этом еще тогда, когда подыграл большинству, просто потому что война зашла в тупик, а создания темного божества не имели должного единства, чтобы совершить новый рывок. Не нужно было ходить далеко за примером нарушения единства, Азазель сам готов был выступать на своей стороне, вырезая всех, кто хоть как-то смел перейти ему дорогу. - Темные, светлые, боги...Есть ли мне дело до всех этих мелочей? - высокомерно, но честно, под очередной глоток алкогольного напитка. - Если демоны стали настолько слабы, что не могут заставить себя уважать жалких смертных, то почему условия мира по твоему унизительны? Они равны, для тех и для других. Старые печати сделали лишь то, что от них требовали их подданные. Одному было лень, второй грезил продолжением, совершая самоубийственные вылазки и к чему же это его привело? К смещению и смерти. Предательство, которое подрывало всех нас. А, можно было убить пару сотен или добрую тысячу демонов, вампиров и прочих и прочих, в назидание другим. Но кто бы от этого выиграл? Снова враг. Это ли мне объяснять умелому воину, получившего в свои руки силу печати? - поднимает бровь, словно говорит о слишком очевидном. А еще более очевидные вещи, накопление собственных сил, чтобы нарушить хрупкий мир в Эдеме и прибрать власть, без этого не обходится ни одна война.

- Наш, как ты выразился создатель, создал меня сам, а значит, просчитал риски. И, кому если не мне, так относится к собственному так называемому папочке? Быть благодарным за силу? Пресмыкаться, склонить перед ним голову и выказать покорность? Избавь меня от этой чуши, ведь он не достоен моего почитания и поклонения. Особенно когда все эти так называемые божки бросили все на произвол судьбы. Но ты конечно можешь не терпеть мои оскорбления твоего любимого бога. Ты же знаешь, какой стороной рубить головы и где? Только побыстрее, я могу и передумать. - демон немного склоняет голову на бок, ребром ладони стучит по собственной шее, намекая на то, как и куда Винсу стоит бить. - Так что, наша ли в том вина или ваша? Или все таки, тех, кто плевал на нас всех, увлеченный своими собственными делами? А может быть, виноват лично ты, что не ворвался на совет и не высказал мнение? Может виноваты вы, горстка смелых воинов, что промолчали когда общий хор голосов требовал прекратить лить кровь в войне, которая не вела никуда? Но скорее всего, вину я возьму на себя, заключить мир показалось мне забавной идеей. Кто же ожидает от существ, что жаждут крови и льют ее перемирия? - снова усмешка, как сейчас помнит это чертово обсуждение и как склонил чашу весов в сторону "за".

- План, план, план. Все планы ничего не стоят без стоящей идеи.  Есть ли у меня план? План у меня есть. А вот есть ли у меня идея? Хороший вопрос. - задумчиво смотрит в глаза Зависти, посвящать его во все детали были рано. Посвящать его в некоторые детали было можно, раз он не согласен с нынешним положением дел. - Тебе не нужен кровавый дождь? А что если я предложу в свое время снова пролить реки крови? Вырезать любого, кто посмеет встать против и не важно какой божок его сотворил? - смотрит уже с интересом, ответ его явно интересует. - Хочешь, чтобы демоны вновь внушали страх или уважение? На что ты готов пойти ради этого? Или так и будешь сидеть, да проклинать тех, кто был до тебя? Ну так вот он я, последний голос, отданный за мир, перед тобой. Что сделаешь? Попытаешься убить? - Азазель вновь рассматривает собственные острые длинные ногти, окрашенные фиолетовым цветом, он не переживает за свою жизнь, готовый отразить удар, пусть легенда о слабости в ближнем бою и укрепилась за Азазелем, ведь он убил всех, кто мог рассказать о силе и умениях в ближнем бою. Ну или почти всех, те, кого не убил, в их кругах не водятся, они там, намного выше. - Или мы можем ползти долго и упорно, доказывая всем, какие мы хорошие, милые и пушистые, как нас срочно нужно принять в общую мировую семью? Так какой же вариант больше устроит тебя, братец? Раз уж мы отошли от виляния кольцами и танцев вокруг да около. А уж, если твой ответ и выбор будет мне близок, я решу, стоит ли планировать что-то вместе с тобой. Или, как обычно, буду делать то, что посчитаю нужным в гордом одиночестве.