Клан Исагрим не славится ни величайшими воинами, ни соблазнительными девами, ни властными правителями, слава которых гремела бы веками. Но многие его сыны и дочери известны по всему Фенрару, ведь именно из их уст звучат легенды и предания. Истории Вождей, свободные от лукавства их летописцев, передаются в песнях, на быстрых волчьих ногах достигая отдаленных поселений. Имена храбрецов, что до последнего отстаивали родные земли в Великой Войне вырезаны в камне стены памяти великих чертогов умелыми руками. Скальды и историки, несгибаемые перед дальней дорогой и невзгодами, свидетели взлета и падения кланов, что ныне забыты или потерялись в чужой крови.

Сигни не была ни самой старшей, ни самой младшей в многочисленном семействе. Орава родных братьев и сестер, кузенов, дядюшек и тётушек, одной большой стаей окружала чужаков, приветствовала сбивающим с ног гвалтом многоглавого волка, раздирала на куски историй и сплетен, принесенных с собой, проходилась бдительным взором старейшин по всей родословной, а после сажала за общий стол и щедро угощала мёдом и мясом. Каждый сезон появлялись новые лица, а родные пропадали, отправляясь в свои странствия или долгие охоты. Каждый ребенок в семье мечтал побыстрее вырасти и сбежать за дальний перевал, ведомый жаждой открытий и славы. Сигни с ловкостью белки взбиралась по древним соснам и скакала по отвесным скалам, лишь бы на спор, самой первой, поприветствовать возвращающихся старших. Когда неловкий волчонок свалился мордой вниз, разодрав лоб об камни, девочка лишь утерла его кулачком и побежала навстречу вскрикнувшему брату, начав реветь и размазывать сопли по чумазому лицу только от обиды на его ругань. Она же самая первая, самая быстрая! Нашла новую тропу, такую хрупкую и узкую, что ни один взрослый на ней не удержится, можно и в тайнички играть, и сбегать из-под надзора матушки.

Дети росли, вытягивались в нескладных подростков и находили своё признание, идя по стопам родителей или обучаясь новому ремеслу у других семей, а Сигни оставалась бестолочью, которая умеет всё и ничего одновременно. Вырезать в камне лик дедушки, по такому случаю стряхнувшего лишнюю шерсть и одевшего парадный берет? Ну что ж, получилось нацарапать неплохой желудь. Музыка? Можно конечно поиграть на свирельке, но куда веселее стащить олений манок и перебудить весь дом. Охота? Знахарка только качает головой, меняя повязку на плече отца. Голыми руками свернуть фазану шею у быстроногой девчонки получается лучше, чем держать лук. Дара от природы у неё два. Первый из них - ласкающий шкуру попутный ветер, гонящий прочь от родной земли. Ветер в голове, ветер в ногах. Всегда вперед, ни минуты покоя. Кто-то говорил, что ей бы родиться крылатой. Сигни смеется - она и без крыльев перегонит ястреба, поднимется в горы выше чем летают птицы, туда, где солнце разливает золото по руну облаков. Второй дар - дар крови скальдов, сказителей, к чьим словам прислушиваются, а они сами не зная робости говорят с гордо поднятой головой. Молодая нескладная зверолюдка, которую отправляют гонцом разносить вести по соседним поселениям, не уверена, что у неё есть та самая семейная гордость.

Она не задается вопросом как заставить себя слушать. Просто дарит яркое перо случайному ребенку, улыбается задорно кумушкам-сплетницам, жмет огромную мозолистую руку-лапу воину. Держится так легко, словно уже была всегда и всюду. Собирает в коллекцию воспоминаний каждого встречного, верит, что её знает каждый. И её узнают. Две Монеты - хорошее прозвище, звучит ничуть не хуже чем какой-нибудь Харальд "Клинок Мороза" или Анри "Жесткосердная". Две Монеты - зачастую всё чем она может расплатиться в очередном постоялом дворе. И это не те две яркие золотые монеты с царственным ликом, что звякнут о стойку, а потом будут залапаны и брошены во тьму, в кошель. Это две монеты сияющие внутренней энергией так, что и уставшие шахтеры отвлекутся от трапезы, чтоб взглянуть на желтоглазую девчонку - сказительницу, прислушаться к байке да посмеяться поправляя. Заставляя весь зал гудеть и жить, ставя перед бродяжкой плошку с горячей кашей.

Уже не первый год ноги несут её дальше лесов Фенрара, в какой-то бесконечной гонке. Каждый месяц простоя в одном городе, значит недосчитаться историй в другом.

Личико недавно лишилось юной округлости, вытянулось. Мудрости во взгляде не прибавилось, а шрамов по телу - весьма. Большинство, если не все - следы глупости и любопытства, отзвуки забавных или страшных историй. Иногда Сигни потирает очередной рубец пальцами и улыбается, вспоминая, как кубарем скатилась с крутого берега реки, ухватившись вместо куста за ветку крапивы. Или не придумала ничего лучше, чем подставить согнутый локоть под когти ревнивого мужа, не разобравшегося с каким таким бардом его суженная ночью к речке бегала гадать. Самый явный шрам, не скрытый под мешковатой одеждой - ещё детский, на лбу. Повод для шуток о том, что она ушибленная на голову.
Волосы черные, длинные - ухаживать за ними морока. Каким-то образом в девушке сочетается природная не брезгливость и собственная любовь к чистоте. А куда вы думаете девается всё заработанное? Правильно, на вкусную еду и уход за собой. Единственные роскошные вещи в поклаже - резная расческа с зеркальцем, да баночка с воняющей травами жижкой для волос по маминому рецепту. Выбирая плату между монетами и горячей ванной с восторженным визгом выберет последнее.
Со звероформой дружит - не страдает пробуждением здоровенной черной волчицы из-за каких-то переживаний или неуемной энергии. Может всё благодаря медитациям и в целом уравновешенному характеру, а может и потому что просто не дает энергии хлестать через край. Если оседает на одном месте, но находит рукам работу, не в силах высидеть без дела даже десятка минут. Поблизости от смешанных или не зверолюдских поселений в зверином облике резвится с осторожностью, наученная горьким опытом.
Добра и щедра настолько, насколько только можно быть, когда весь свой нехитрый скарб носит в рюкзаке, а на свежие булочки на лотке смотрит истекая слюной, ощущая пустоту в кошельке. Глазенки светло-карие, золотые как монеты считай, в такие моменты большие, круглые, молящие - за еду зачастую расплачиваться нечем кроме баек. Вот за красивые глазки иногда и "покупает". Аскетична - есть у неё, конечно, жадное чувство, заставляющее собирать всякие диковинки, вот только дальше по дороге она их и раздаст, а кров найдет у бабули какой или в лесу под пышным деревом. Нет ничего кроме сухарей да вареных яиц? Не беда. А случайного попутчика угостит всем что есть.

Умеет всего понемногу, но ни одно ремесло не смогло стать её жизнью. Так и осталась бродяжкой.


Умеет неплохо шить, готовить, следить за домом большой семьи и своим походным снаряжением.
Поверхностно разбирается в травах - чтоб за горстку серебра набрать алхимику горных кореньев, влезть в болото по самый загривок за морошкой и багульником.
В знахарстве - чтоб избавить от грудной хвори младшеньких и залечить щипучие царапины от еловых ветвей. И остановить кровь из более грубых дорожных ран, расчертивших загоревшую кожу бледными шрамами.
Сведуща в чтении следов и охоте - ведь плох тот зверолюд, что не может прокормиться в лесу. Юркие зайцы и внимательные пташки ей не даются, но от костра нет-нет да идет аромат жареной рыбы.
Ловкие пальцы выдают по струнам слишком бешеную пляску, чтоб кто-то мог счесть это музыкой. Куда бережнее они обращаются с флейтой и набором для резки по дереву. Деревенские дети радуются даже неуклюжим некрашеным свистулькам, подхватывают незатейливую мелодию, украшая её звонким смехом.
В проворстве не сравнится с рысью, но сочетает скорость с внимательностью и примитивной мудростью, находя безопасные тропы и в горах, и в лесах, и в болотах.
Сказочница - буквально. Может выдумать историю из ничего, рассказать самую что ни на есть настоящую быль, или приукрасить так, что герои истории возьмутся за тяжелые предметы и отправятся на её поиски. В шутку, разумеется. Серьезные истории искажать или хулить чьих-то предков, самый настоящий грех.
Рисует рукой как левой задней лапой, но всё равно любит это дело. Особенно любит завалиться за столик к какому-нибудь авантюристу с рисунком неизвестной бронтозябры и попросить её опознать. Зачастую так начинаются захватывающие приключения.

Опытна в искусстве зверолюдской усиливающей магии. Если в детстве уделяла ей мало внимания, то с возрастом и посмотрев на других в своих путешествиях, решила, что слишком многим уступает из-за своей нежной тушки. Годами взращивала в себе умение бережно обращаться с эфиром, предаваясь медитациям где-нибудь поближе к небу. Пополам с дремой и фантазиями.

Складывать легенды о великих воинах и героях дело нелегкое. И пусть с дедушкой, ветераном Великой Войны, Сигни даже рядом не стоять, но каждый скальд должен уметь держать в руках оружие, заботиться о военном снаряжении, да кое-что смекать в передвижении с крупными вооруженными отрядами. И пусть на таких уроках девица сидела с открытым ртом, видя третий сон, кое-что всё же отложилось. А умение обращаться с копьем и посохом было вбито палкой. Буквально.

"Это моя палка. Таких палок много, но эта моя."
Всегда таскает с собой что в руках, что на перевязи неведомо оружие, или, быть может, инструмент. Наложены ли на него простейшие чары отвода глаз, или это шедевр неизвестного мастера артефактов, пусть неспешно и не в бою, но меняющего свою форму - неизвестно. Вроде то посох дорожный, а гляди и железка к нему острая промотана - это ж получается уже копье целое. Или гарпун. Как гарпун уж точно чаще используется. И как шест, чтоб переправляться через узкие расщелины. Отец сердился, сурово сводил брови, ругался и норовил выкинуть найденную дочерью незнамо где палку в лес, но сменил гнев на милость, когда девчонка пообещала ответственно подойти к урокам боя. Через несколько тренировок в пустую головушку Сигни закрались подозрения о том, что всё это было тщательно подготовленным спектаклем, а "палка" подарком к приближающемуся совершеннолетию, но слово уже было дано.

Улиточка, раздаю по 1 посту в неделю каждой жертве, очень редко 2. Испытываю желание превращать эпизоды в мини-квесты и водить кучу нпс, потому что я люблю взаимодействие с миром и его реакцию на героев.